Глава III
Искусство, или Месса в бардаке

- Жемчуг, который я буду носить в первом акте, должен быть настоящим,- требует капризная молодая актриса.
- Все будет настоящим, - успокаивает ее Раневская. - Все: и жемчуг в первом действии, и яд - в последнем.

Раневская всю жизнь мечтала о настоящей роли. Говорила, что научилась играть только в старости. Все годы копила умение видеть и отражать, понимать и чувствовать, но чем тверже овладевала грустной наукой существования, тем очевиднее становилась невозможность полной самореализации на сцене. Оказалось, нет для нее ни Роли, ни Режиссера. Роль не придумали. Режиссер
не родился.
***
Увидев исполнение актрисой X. роли узбекской девушки в спектакле Кахара в филиале Моссовета на Пушкинской улице, Раневская воскликнула: "Не могу, когда шлюха корчит из себя невинность."
***
Раневская хотела попасть в труппу Художественного театра. Качалов устроил встречу с Немировичем-Данченко. Волнуясь, она вошла в кабинет. Владимир Иванович начал беседу - он еще не видел Раневскую на сцене, но о ней хорошо говорят. Надо подумать - не войти ли ей в труппу театра. Раневская вскочила, стала кланяться, благодарить и, волнуясь, забыла имя и отчество мэтра: "Я так тронута, дорогой Василий Степанович!" - холодея произнесла она. "Он как-то странно посмотрел на меня, - рассказывает Раневская,- и я выбежала из кабинета, не простившись". Рассказала в слезах все Качалову. Он растерялся - но опять пошел к Немировичу с просьбой принять Раневскую вторично. "Нет, Василий Иванович,- сказал Немирович,- и не просите; она, извините, ненормальная. Я ее боюсь."
***
Однажды, посмотрев на Галину Сергееву, исполнительницу роли "Пышки", и оценив ее глубокое декольте, Раневская своим дивным басом сказала, к восторгу Михаила Ромма, режиссера фильма: "Эх, не имей сто рублей, а имей двух грудей".
***
Осенью 1942 года Эйзенштейн просил утвердить Раневскую на роль Ефросиньи в фильме "Иван Грозный". Министр кинематографии Большаков решительно воспротивился и в письме секретарю ЦК ВКП(б) Щербакову написал: "Семитские черты Раневской очень ярко выступают, особенно на крупных планах".
***
В разговоре Василий Катанян сказал Раневской, что смотрел "Гамлета" у Охлопкова.
- А как Бабанова в Офелии? - спросила Фаина Георгиевна.
- Очень интересна. Красива, пластична, голосок прежний...
- Ну, вы, видно, добрый человек. Мне говорили, что это болонка в климаксе,- съязвила Раневская.
***
Охлопков репетировал спектакль с Раневской. Она на сцене, а он в зале, за режиссерским столиком. Охлопков: "Фанечка, будьте добры, станьте чуть левее, на два шага. Так, а теперь чуть вперед на шажок". И вдруг требовательно закричал: "Выше, выше, пожалуйста!" Раневская поднялась на носки, вытянула шею, как могла. "Нет, нет,- закричал Охлопков,- мало! Еще выше надо!" "Куда выше,- возмутилась Раневская,- я же не птичка, взлететь не могу!" "Что вы, Фанечка,- удивился Охлопков,- это я не вам: за вашей спиной монтировщики флажки вешают!"
***
- Приходите, я покажу вам фотографии неизвестных народных артистов СССР,- зазывала к себе Раневская.
***
- Фаина Георгиевна! Галя Волчек поставила "Вишневый сад".
- Боже мой, какой ужас! Она продаст его в первое действии.
***
- У Юрского течка на профессию режиссера. Хоть актер он замечательный.
***
"...Ну и лица мне попадаются, не лица, а личное оскорбление! В театр вхожу как в мусоропровод фальшь, жестокость, лицемерие. Ни одного честного слова, ни одного честного глаза! Карьеризм подлость, алчные старухи!...Тошно от театра. Дачный сортир. Обидно кончать свою жизнь в сортире.
...Перестала думать о публике и сразу потеряла стыд. А может быть, в буквальном смысле "потеряла стыд" - ничего о себе не знаю....С упоением била бы морды всем халтурщикам, а терплю. Терплю невежество, терплю вранье, терплю убогое существование полунищенки, терплю и буду терпеть до конца дней. Терплю даже Завадского"
(Из записной книжки)
***
Раневская постоянно опаздывала на репетиции. Завадскому это надоело, и он попросил актеров о том, чтобы, если Раневская еще раз опоздает, просто ее не замечать. Вбегает, запыхавшись, на репетицию Фаина Георгиевна:
- Здравствуйте!
Все молчат.
- Здравствуйте! 
Никто не обращает внимания. Она в третий раз: 
- Здравствуйте!
Опять та же реакция.
- Ах, нет никого?! Тогда пойду поссу.
***
- Доктор, в последнее время я очень озабочена своими умственными способностями,- жалуется Раневская психиатру.
- А в чем дело? Каковы симптомы?
- Очень тревожные: все, что говорит Завадский, кажется мне разумным...
***
- Нонна, а что, артист Н. умер? 
- Умер. 
- То-то я смотрю, его хоронят...
***
- Ох, вы знаете, у Завадского такое горе! 
- Какое горе? 
- Он умер.
***
Раневская забыла фамилию актрисы, с которой должна была играть на сцене:
- Ну эта, как ее... Такая плечистая в заду...
***
- Почему, Фаина Георгиевна, вы не ставите и свою подпись под этой пьесой? Вы же ее почти заново за автора переписали!
- А меня это устраивает. Я играю роль яиц: участвую, но не вхожу.
***
Узнав, что ее знакомые идут сегодня в театр посмотреть ее на сцене, Раневская пыталась их отговорить:
- Не стоит ходить: и пьеса скучная, и постановка слабая... Но раз уж все равно идете, я вам советую уходить после второго акта.
- Почему после второго? 
- После первого очень уж большая давка в гардеробе.
***
Говорят, что этот спектакль не имеет успеха у зрителей?
- Ну, это еще мягко сказано, - заметила Раневская. - Я вчера позвонила в кассу, и спросила, когда начало представления.
-И что? 
- Мне ответили: "А когда вам будет удобно?" 
***
- Я была вчера в театре, - рассказывала Раневская. - Актеры играли так плохо, особенно Дездемона, что когда Отелло душил ее, то публика очень долго аплодировала.
***
- Очень сожалею, Фаина Георгиевна, что вы не были на премьере моей новой пьесы,- похвастался Раневской Виктор Розов.- Люди у касс устроили форменное побоище!
- И как? Удалось им получить деньги обратно? 
***
- Ну-с, Фаина Георгиевна, и чем же вам не понравился финал моей последней пьесы?
- Он находится слишком далеко от начала.
***
Как-то она сказала: 
- Четвертый раз смотрю этот фильм и должна вам сказать, что сегодня актеры играли как никогда.
***
Вернувшись в гостиницу в первый день после приезда на гастроли в один провинциальный город, Раневская со смехом рассказывала, как услышала перед театром такую реплику аборигена: "Спектакль сегодня вечером, а они до сих пор не могут решить, что будут играть!" И он показал на афишу, на которой было написано "Безумный день, или Женитьба Фигаро".
***
Раневская повторяла: "Мне осталось жить всего сорок пять минут. Когда же мне все-таки дадут интересную роль?" Ей послали пьесу Жана Ануя "Ужин в Санлисе", где была маленькая роль старой актрисы. Вскоре Раневская позвонила Марине Нееловой: "Представьте себе, что голодному человеку предложили монпансье. Вы меня поняли? Привет!"
***
В Театре имени Моссовета, где Раневская работала последние годы, у нее не прекращались споры с главным режиссером Юрием Завадским. И тут она давала волю своему острому языку. Когда у Раневской спрашивали, почему она не ходит на беседы Завадского о профессии актера, Фаина Георгиевна отвечала: - Я не люблю мессу в бардаке. 
***
Во время репетиции Завадский за что-то обиделся на актеров, не сдержался, накричал и выбежал из репетиционного зала, хлопнув дверью, с криком: "Пойду повешусь!" Все были подавлены. В тишине раздался спокойный голос Раневской: "Юрий Александрович сейчас вернется. В это время он ходит в туалет".
***
В "Шторме" Билль-Белоцерковского Раневская с удовольствием играла "спекулянтку". Это был сочиненный ею текст - автор разрешил. После сцены Раневской - овация, и публика сразу уходила. "Шторм" имел долгую жизнь в разных вариантах, а Завадский ее "спекулянтку" из спектакля убрал. Раневская спросила у него: "Почему?". Завадский ответил: "Вы слишком хорошо играете свою роль спекулянтки, и от этого она запоминается чуть ли не как главная фигура спектакля..." Раневская предложила: "Если нужно для дела, я буду играть свою роль хуже".
***
Однажды Завадский закричал Раневской из зала: "Фаина, вы своими выходками сожрали весь мой замысел!" "То-то у меня чувство, как будто наелась говна",- достаточно громко пробурчала Фаина. "Вон из театра!" – крикнул мэтр. Раневская, подойдя к авансцене, ответила ему: "Вон из искусства!!"
***
Отзывчивость не была сильной стороной натуры Завадского. А долго притворяться он не хотел. Когда на гастролях у Раневской случился однажды сердечный приступ, Завадский лично повез ее в больницу. Ждал, пока снимут спазм, сделают уколы. На обратном пути спросил: "Что они сказали, Фаина?" - "Что-что – грудная жаба". Завадский огорчился, воскликнул: "Какой ужас - грудная жаба!" И через минуту, залюбовавшись каким-то пейзажем за окном машины, стал напевать: "Грудная жаба, грудная жаба".
***
Раневская говорила: 
- Завадский простудится только на моих похоронах.
***
- Завадскому дают награды не по заслугам, а по потребностям. У него нет только звания "Мать - героиня".
***
- Завадскому снится, что он похоронен на Красной площади.
***
Завадский родился не в рубашке, а в енотовой шубе.
***
Раневская называла Завадского маразматиком-затейником, уцененным Мейерхольдом, перпетуум кобеле.
***
Как-то она и прочие актеры ждали прихода на репетицию Завадского, который только что к своему юбилею получил звание Героя Социалистического Труда. После томительного ожидания режиссера Раневская громко произнесла:
- Ну, где же наша Гертруда?
***
Раневская вообще была любительницей сокращений. Однажды начало генеральной репетиции перенесли сначала на час, потом еще на 15 минут. Ждали представителя райкома - даму очень средних лет. Заслуженного работника культуры. Раневская, все это время не уходившая со сцены, в сильнейшем раздражении спросила в микрофон:
- Кто-нибудь видел нашу ЗасРаКу?! 
***
Творческие поиски Завадского аттестовались Раневской не иначе как "капризы беременной кенгуру".
***
Делая скорбную мину, Раневская замечала: 
- В семье не без режиссера. 
***
Раневская говорила начинающему композитору, сочинившему колыбельную:
- Уважаемый, даже колыбельную нужно писать так, чтобы люди не засыпали от скуки...
***
Как-то раз Раневскую остановил в Доме актера один поэт, занимающий руководящий пост в Союзе писателей.
- Здравствуйте, Фаина Георгиевна! Как ваши дела?
- Очень хорошо, что вы спросили. Хоть кому-то интересно, как я живу! Давайте отойдем в сторонку, и я вам с удовольствием обо всем расскажу.
- Нет-нет, извините, но я очень спешу. Мне, знаете ли, надо еще на заседание...
- Но вам же интересно, как я живу! Что же вы сразу убегаете, вы послушайте. Тем более, что я вас не задержу на долго, минут сорок, не больше.
Руководящий поэт начал спасаться бегством. 
- Зачем же тогда спрашивать, как я живу?! - кричала ему вслед Раневская.
***
За исполнение произведений на эстраде и в театре писатели и композиторы получают авторские отчисления с кассового сбора. Раневская как-то сказала по этому поводу:
- А драматурги неплохо устроились - получают отчисления от каждого спектакля своих пьес! Больше ведь никто ничего подобного не получает. Возьмите, например, архитектора Рерберга. По его проекту построено в Москве здание Центрального телеграфа на Тверской. Даже доска висит с надписью, что здание это воздвигнуто по проекту Ивана Ивановича Рерберга. Однако же ему не платят отчисления за телеграммы, которые подаются в его доме!
***
- Берите пример с меня,- сказала как-то Раневской одна солистка Большого театра.- Я недавно застраховала свой голос на очень крупную сумму.
- Ну, и что же вы купили на эти деньги?
***
Раневская кочевала по театрам. 
Театральный критик Наталья Крымова спросила: 
- Зачем все это, Фаина Георгиевна? 
- Искала...- ответила Раневская. 
- Что искали?
- Святое искусство.
- Нашли? 
- Да.
- Где? 
- В Третьяковской галерее...